Груз - Страница 11

Страшная мысль посещает меня: уж не по Дашиному ли «Краткому курсу юного шпиона» обучался О.Д. своему ремеслу? А что? Нынче эту книгу перевели у нас для детей, но, может быть, на языке оригинала она издана сорок лет назад, и тогда же был сделан тайный перевод для разведшколы, где учился О.Д. и его товарищи? Каждая страница «Краткого курса» содержит подобные трюки: самоклеющиеся бородки, темные очки, коровьи копыта, надеваемые на обувь.

Пытаюсь читать дальше: «Оставался самый главный вопрос: как вывести из строя предателя. Выстрелить в упор? Плеснуть ему в лицо серной кислоты? Бросить гранату? Или незаметно закатить ее под стол?»

Речь идет о ресторане, полном людей. С меня довольно. «Путеводитель» отправлен в корзину для мусора. Жаль, у нас не было возможности прочесть эти откровения пятнадцать лет назад. Мы бы живо перестали терзаться по поводу своего непрофессионализма.

Забыл сказать, что в конце восемьдесят второго года для подведения итогов первого сезона приезжал голландец с неголландским именем Кнут. Тоже босс, но поменьше Фолькерта. Со временем мы по–настоящему подружились с Кнутом, он стал приезжать каждую весну и почти каждую осень. Официально, кажется, в связи с поставками какого–то прядильного оборудования.

В первый свой приезд Кнут озабоченно обсуждал с нами главным образом проблемы безопасности. Он излагал вполне фантастические проекты, придуманные, правда, не им. Например, доставку груза на каких–то управляемых по радио низколетящих планерах через финскую границу, причем мы должны были купить дом (и нам бы передали на это деньги!) в какой–то обезлюдевшей деревне, название забыто, в районе Вепсовских высот, на востоке Ленинградской области. Планер должен был садиться зимой на лед местного озера, в ночное время. Когда я спросил Кнута: «А если запускающую команду застукают финские власти?» — у него не нашлось ответа.

Меня смешили эти проекты, но Алекс, человек, совершенно не боящийся жизни, сердился на меня за подобное отношение. Задача приема каких–то там планеров в безлунную ингерманландскую стужу не казалась ему чересчур сложной.

Слово «невозможно» вообще было не из его словаря. И неспроста. Ведь удалось же ему наладить издание журнала по современному русскому неподцензурному искусству. Журнал, материалы которого он собирал или отснимал в Москве — статьи, их переводы на английский (журнал был двуязычным), слайды к ним, — а потом тайно пересылал с дипломатами, журналистами, студентами, да еще, подстраховки ради, в двух экземплярах, в Париж, где его единомышленник и партнер добывал недостающие материалы, делал оригинал–макет, находил деньги на издание, печатал журнал, распространял его, и все это в условиях невозможности даже позвонить друг другу.

А тут всего лишь какой–то планер. Уже не помню, каким способом предполагалось отправлять несчастный летательный аппарат назад в Финляндию. К счастью, как человек с фантазией, Алекс немедленно предложил Кнуту, а тот записал одной ему понятной скорописью встречный план: да, мы покупаем дом, только не на Вепсовских высотах, а в устье реки Нарвы, на другом берегу от курортного поселка Усть–Нарва (в «погранзоне», между прочим!), и пусть в реку Нарву заплывает миниатюрная подводная лодка, способ управления забыл, но тоже, естественно, беспилотная, которую мы каким–то образом будем вылавливать, опустошать и отправлять обратно.

Говорю «к счастью», потому что когда Кнут добросовестно (в чем нет сомнений) изложил эти контрпредложения Фолькерту, до последнего, видимо, дошло все безумие подобных затей. Во всяком случае, мы больше не слышали о планерах, воздушных шарах, амфибиях, роботах и субмаринах, зато машины с двойным дном аккуратно продолжали прибывать.

9

Хорошо помню июнь восемьдесят четвертого года, нашу поездку в Вильнюс. Мы не принимали груз, наоборот, доставляли его неким людям. Передача произошла ночью на глухой лесной дороге, после чего мы отправились в Вильнюс, где нам была забронирована гостиница, и завалились спать.

Когда я оказываюсь в новом для себя городе, время на знакомство с которым никак не выкраивается, я встаю в шесть, а то и в пять утра и успеваю немало увидеть. В Вильнюсе я никогда прежде не бывал. Я хотел увидеть место погребения сердца Пилсудского, мне было любопытно, как может выглядеть памятник сердцу. Мой питерский друг Володя Герасимов, знающий решительно все, когда–то объяснял, что сперва надо найти памятник Иоахиму Лелевелю, возвышающийся над остатками кладбища Росса, а от него уже рукой подать. Мне не удалось найти ни то ни другое, а ранние местные жители вообще отрицали само наличие подобных достопримечательностей.

Вильнюс оказался на удивление невидным городком. Побродив до девяти, я полностью в нем разочаровался, купил несколько пакетов невиданных в Москве сливок тридцатипятипроцентной жирности, предвкушая, каким кофе со сливками я порадую жену Ирину, и пошел будить своих товарищей.

Нервный Евгеньич скоро оторвался от нас и скрылся за горизонтом. Мы с Алексом ехали в моих «Жигулях» третьей модели. Сначала за рулем был он, через полтора часа его сменил я. Мы уже катили по Белоруссии, когда я заснул за рулем.

К счастью, мы не влетели ни во встречную машину, ни в столб, ни в дерево, а упорхнули во вспаханное поле. Дорога в этом месте была на несколько метров выше окружающей местности. Когда мы потом с милиционером рулеткой измеряли длину прыжка моего несчастного Мурзика, гаишник сказал, что его скорость не могла быть меньше ста тридцати километров в час. Мурзик коснулся земли в первый раз сразу за бетонным дренажным желобом — маленький недолет, и нам был бы конец — и прыгнул, как мячик, вторично. Не знаю, от какого толчка мы проснулись — Алекс тоже спал — от первого или второго. Главное, что все–таки проснулись. Все четыре колеса лопнули, кузов выглядел как отраженный в кривом зеркале, переднее и заднее стекла вылетели, и по пахоте были разбросаны пакеты сливок жирностью тридцать пять процентов.